воскресенье, 12 июня 2011 г.

Бегство из Одессы

Одесса, на пляже в 1962 году дядя Женя Глобус услышал следующий разговор, происходивший на соседнем лежаке:
Девочка спрашивает у мамы с кем граничит Одесса. Мама отвечает: "Одесса граничит с Украиной". Подключается женщина с соседнего лежака "Дама, что вы морочите голову девочке! Одесса и есть Украина". Мама отвечает: "Да это вы не морочьте голову! Одесса на море, а Украина в степи!".

Вчера за ужином не обошлось без разговора про кишечную палочку и европейские овощи. Бабушка вспомнила историю, как они с мамой в 1970-ом году бежали из Одессы во время эпидемии холеры:

"Лето 70-ого года. Жара страшная, мы отдыхаем на даче под Одессой и вдруг доносится слух о том что в Астрахане началась холера. Ну холера и холера. Я звоню своей тетке, мы на даче, а она в городе. Она говорит, какие-то нерпиятности в Одессе, кишечные заболевания. Холера что ли? Да, холера. Сразу же возникает желание вернуться домой, в Москву. Мы возвращаемся с десятилетней Катей в Одессу. Сестра начинает хлопотать, чтобы устроить нам отъезд. С колоссальным трудом достаем билеты, да еще и в мягкий вагон. В поезд удается попасть до начала общей посадке. И вот, объявляют посадку и толпы людей бросаются к поезду, с билетами и без, все люди, что были на вокзале. Набивается по 12-15 человек в купе. Все сидели тесными рядами, а где были дети клали за спины взрослых. Поезд трогается, слава богу, еще сутки и мы в Москве. Проезжаем Киев рано утром. Ближайшая остановка - Кролевец. Поезд останавливается и нам объявляют, что поезд встает на карантин и если кишечных заболеваний в течение 2  недель не обнаружится, то поезд пойдет дальше. Сосед по купе, стоматолог, который едет с женой и ребенком 10 лет, говорит, что если мы здесь останемся – мы потеряем детей. В этот момент начинают всех находящихся в поезде, имена, адреса. Принимаем решение - бежать из поезда. Мы уезжали без вещей, спрыгиваем с поезда в противоположенную от платформы сторону, бежим в сторону леса. Удается уйти незамеченными - нас 7 человек - семья стоматолога, мы с Катей и еще две девушки. Девушки оказались самыми осмотрительными - в поезде они назвали чужие фамилии и адреса. Останавливаем уазик и выезжаем на шоссе Киев-Москва. За Кролевцом, ехали час или полтора, водитель останавливается и говорит, что дальше не поедем.  Он нас высаживает и мы прячемся в лесу. Выглядываем и ждем проезжающую машину. Тормозим грузовик, который везет в Москву капусту. Мы договариваемся о деньгах, немало, но и не смертельно. Залезаем в кузов грузовика и едем. Глубокой ночью мы проезжаем Орел, машина останавливается в поле. Надо передохнуть и мы ложимся спать в стоге сена. На рассвете, часов в 5 мы снова садимся в грузовик и едем в Москву. Чем ближе к Москве, тем страшнее. Известно, что стоят заставы, которые проверяют машины. Не довехав немного до МКАДа высаживаемся и ловим машину – такси до дому. В квартире мы трясемся от страха, что нас начнут разыскивать, не найдя в поезде, привлекут к ответственности, даже не раздвигаем занавесок на окнах".

Ну а тех, кому повезло меньше чем бабушке блокировали с помощью военных в городе или, еще страшнее, в поездах - раз в день подвозили воду и еду. Кто-то, пытаясь втайне покинуть Одессу, задавил в степи солдата из оцепления. Из громкоговорителей предупредили, что по всем, пытающимся самовольно покинуть город огонь откроют без предупреждения.

Высоцкий даже написал песню про холеру в Одессе:

Я погадал вчера на даму треф,
Назвав ее для юмора холерой,-
И понял я: холера - это блеф,
Она теперь мне кажется химерой.

http://www.youtube.com/watch?v=N-rsFRwbmQk

пикассо и сталин

Пикассо рисовал Сталина дважды. И дважды попадал под огонь критики. Первый работа - к 70-летнему юбилею - 1949 год. Картина "Сталин, за твое здоровье" была названа панибратской.



Пикассо был членом французской коммунистической партии и сразу после смерти Сталина она сама заказала ему нарисовать портрет, который был даже опубликован в газете. Представьте, что было дальше...

"Нарисуй я Сталина старым, с морщинами, мешками под глазами, все закричали бы: 'Как ты смеешь рисовать его стариком!'. Поэтому я даже в какой-то момент собирался нарисовать его в героическом духе, обнаженным. Да, думал я, это здорово. Но как быть с его мужскими причиндалами? В классических скульптурах члены всегда маленькие. Но ведь речь идет о Сталине, мощном мужике, настоящем боевом быке. Но если ему приделаешь бычий член, за которым нарисуешь маленького Сталина, будет еще хуже. Тогда все закричат: 'Ты превратил его в сексуального извращенца, в настоящего сатира!'".
А потом Пикассо добавил: "Конечно, если ты настоящий реалист, то берешь линейку и измеряешь свой собственный аппарат. Но тогда ты превратишь Сталина в ординарного человека. Даже если ты готов собой пожертвовать и для полного реализма сделаешь слепок своего члена, а потом воспользуешься им в работе, то еще хуже набросятся: 'Ты что, решил, что ты — Сталин?!' Я уж не говорю о том, что у Сталина, должно быть, никогда эрекция не прекращалась. Нет, ты скажи мне, раз уж так разбираешься в социалистическом реализме, Сталина надо рисовать с эрекцией или без?"